Общественный поток сознания

[wait]

Каин Л. (http://kain-l.faberz.info/arts/texts/?31)
Через год

Мне помнится предсмертный крик Агамемнона,
Клинок, вошедший в спину по эфес.
Я видел перевал, я видел легионы,
Что вел на бойню преданный Орест,
Убивши мать, но сам не ставши прахом,
Спаливши дом, и в нем оставшись жить.
Серебряный овал, пришитый на рубаху,
Не спину защищает, а ножи.

На выпавшем снегу мы – пушечное мясо,
Я рвусь вперед, чужой среди своих.
Титановой рукой разорвана кираса.
Стервятника едят еще живых.
Штыки или шрапнель – для смерти все едино,
Она одна, ей имя – легион.
За нами наш форпост, кровавая машина,
И мы – последний выживший заслон.

За нами лишь Москва, последняя застава
Предательской войны ради войны;
Нас – двадцать человек, спасающих державу
Бездушной ксенофобной тишины.
Все средства хороши, когда навстречу – танки,
Когда нет сил и в животе свинец;
В бумажных небесах – болотная обманка,
Тускнеет мир, и мысль одна...

Я, выпавший из сна, спасаюсь бегством в омут,
И старше становлюсь на сотню лет.
Мне много хмурых лиц, как ни кому другому,
Презрительно скривляются вослед.
Из тел таких, как я, державе саван скроен,
Все знают, чей удел лежать в земле:
Вчера я был судьей, вчера я был героем,
Сегодня я – убийца и подлец.

Не сможешь быть судьей, работая на складе,
Где запах кожи вечен и велик.
Но есть всегда ДРУГОЙ, хромой, идущий сзади,
Стальной колонной с неба до земли –
Тот выжженный атлант, та жалкая надежда,
Оплаченная смертью наперед.
В любой стране глупец, что хрупкий мир удержит,
Убийцей будет зваться через год.

[Гретхен]

Эмоционально, но как стихи не читается, только как текст песни - техника не та.

[wait]

Зато какой кайф!
С. Калугин (http://orgia.ru/song.php?id=79)
Гимн

На колени пред ликом зари!
Омовение сердца в сиянии дня…
Шесть веков я взыскую любви —
Сhristus rеgnаt! Любовь затопила меня!

Кто был мертвым — Тот ныне воскрес,
Камень гроба отвален, и нет Его здесь.
Самаэль! Разомкни нашу смерть.
Габриэль! Прикажи нам смотреть.
Михаэль! Дай нам пламя с небес!
Руку, Мастер! Мы можем лететь…

И мы вправе смотреть,
Вправе слышать, как трубы поют вдалеке.
Всё сильней содрогается твердь —
Единороги выходят к реке!

И всё ближе ликующий хор,
В небе — золото стягов и тысяч знамён!
Мастер, слушай о чём он поёт,
Различивший хоть слово — спасён!

Реки тела наши примут, и вот мы
Ликуем в потоках, царим водопадами,
Влагою падая в листья прохлады,
Пьем Бога, разлитого в тающем воздухе.

Вечность пришла, мы бессмертны, как ангелы!
Пальцы сомкнувши на горле мгновения.
В облаке ветра взмываем над скалами,
Единосущны, единобезвременны —

Рекам, драконам, ветрам, водопадам,
Горным ущельям и Лунным затмениям,
Птицам рассвета, святыням Заката —
Благословение, благословение!

Все что мы были, и все чем мы станем,
Кружится в танце, в едином биении,
Перерождения, пересмыкания —
Благословение, благословение!

Солнцу и звёздам, великим и малым,
Ручьям и потокам, ветвям и цветениям,
Кракену в море и Левиафану —
Благословение, благословение!

Все что мы были, и все чем мы станем,
Кружится, кружится в танце, в биении!
Превосхождения, кровосмыкания —
Благословение, благословение!

Аdоrаmus tе, О Сhristе Dоminum!

[Hedgehog]

Неплохо!

[Marxist]

С. Калугин
Гимн

Тоже звучит куда лучше, чем читается, ибо музыка хорошая.

[Smol]

Завтра 22 июня...

Борис Слуцкий

Голос друга
Памяти поэта Михаила Кульчицкого http://www.litera.ru/stixiya/articles/309.html

Давайте после драки
Помашем кулаками,
Не только пиво-раки
Мы ели и лакали,
Нет, назначались сроки,
Готовились бои,
Готовились в пророки
Товарищи мои.

Сейчас все это странно,
Звучит все это глупо.
В пяти соседних странах
Зарыты наши трупы.
И мрамор лейтенантов —
Фанерный монумент —
Венчанье тех талантов,
Развязка тех легенд.

За наши судьбы (личные),
За нашу славу (общую),
За ту строку отличную,
Что мы искали ощупью,
За то, что не испортили
Ни песню мы, ни стих,
Давайте выпьем, мертвые,
За здравие живых!

1952

[Biginelli]

Туда же:

Юрий Нестеренко

Ефрейтор Курт фон Кригер

Ефрейтор Курт фон Кригер
Готовится к походу,
Не зная, что продлится
Поход 4 года -
Он думает, что в месяц,
А может быть, быстрее
Пройдут победным маршем
Всю матушку-Расею.
Ефрейтор Иванихин
Готовится к походу,
Не зная, что продлится
Поход 4 года -
Он думает, что сразу
Дадут фашистам жару,
И третий рейх погибнет
От первого удара.
Ефрейтор Курт фон Кригер
Оружье проверяет,
Он термос открывает
И кофе выпивает.
Взяв зеркальце и бритву,
Он начинает бриться,
А перед ним в тумане
Советсткая граница.
Ефрейтор Иванихин
Спокойно спит в казарме.
Он знает то, что служит
В надежнейшей из армий,
С Германией, он знает,
Есть договор надежный,
И ждать войны оттуда
Конечно, невозможно.
Ефрейтор Курт фон Кригер
Залез в обширный кузов,
Он катит по просторам
Советского Союза.
В полку, где служит Кригер,
Отличные солдаты -
Столицами Европы
Прошли они когда-то.
Ефрейтор Иванихин
Поднялся по тревоге.
Ефрейтор Иванихин
С полком своим в дороге,
Они готовы к бою,
Они идут к границе,
Они должны отбросить,
Скорей отбросить фрицев!
Ефрейтор Курт фон Кригер
Воюет пятый месяц.
Пролив немного крови,
Утратил много спеси,
Он весь в недоуменье,
Он чувствует тревогу -
Какого черта русских
Добить они не могут?
Ефрейтор Иванихин
Воюет пятый месяц.
Он отступал немало
По городам и весям,
И он понять не может
Своею головою -
Какого черта немцы
Под самою Москвою?
Воюют государства,
Воюют два народа.
Народ, привыкший к рабству,
Воюет за свободу,
Народ же европейский,
Поверив в превосходство
Свое над остальными,
Воюет за господство.
Два правящих режима
У них весьма похожи:
Хоть не до славословий
На этом фронте - все же
Здесь даже умирая,
Кричать не перестали:
"Великий фюрер Гитлер!"
"Отец народов Сталин!"
Но как-то повстречались
Однажды утром тихим
Ефрейторы фон Кригер
И Вася Иванихин.
Слились в едином звуке
Два выстрела, два крика,
И рухнул Иванихин,
В траву упал фон Кригер...

1988

[gugu]

Тут в соседнем треде возникла тема японского стиха. Сразу вспомнилось это стихотворение Борхеса:

Музыкальная шкатулка

Японская мелодия. Скупая
Клепсидра, одаряющая слух
Незримым золотом, тягучим медом
Бессчетных капель с общею судьбой --
Мгновенной, вечной, тайной и прозрачной.
Боишься за любую: вдруг конец?
Но звуки длятся, возвращая время.
Чей храм и палисадник на холме,
Чьи бденья у неведомого моря,
Какая целомудренная грусть,
Какой умерший и воскресший вечер
Их в смутное грядущее мне шлют?
Не знаю. Все равно. Я в каждой ноте.
Лишь ей живу. И умираю с ней.

[Vittorio]

[Marxist]

[Гретхен]

Интересно, это нарочито неграмотно написано или тогда так и писали?

[Гретхен]

Вот, дописала таки.

Сколково

В глухой провинции - за МКАДом,
Где лишь коттеджи и Ашан,
Где Минка и Рублевка рядом,
Взметнется ввысь подъемный кран.

Где каждый метр земли так дорог,
Что до сих пор еще ничей,
Построен будет нано-город
Из прочных нано-кирпичей.

И пусть завистники от скуки
В СМИ тиражируют вранье,
Мол, экономят на науке,
Жалеют денег на нее,

А мы, всему на зависть миру,
Воздвигнем свой наукоград -
Построим офисы, квартиры,
Машины выстроятся в ряд,

И, поглядев на них, невольно
Возрадуются все в душе -
Ведь не какие-нибудь "вольво" -
Калининградские "порше"!.

Построим казино и бани,
Бильярд и тренажерный зал,
Чтобы узнав о нашей нане
Весь Массачусетс зарыдал.

Пусть капает в свои пробирки
Кто в бизнесе ни бе ни ме,
И всякие свои цифирки
Считает в столбик и в уме,

Пусть где-нибудь за океаном,
Устав по клавишам стучать,
Мечтает: "Поздно или рано
Вернусь к тебе, отчизна - мать!"

И пусть семеновод, вздыхая,
В Бобруйске ходит за сохой -
Идет наука молодая,
А во главе - Чубайс лихой!

Нам неудачников не надо,
Мы впереди планеты всей,
Здесь каждый - гений по откатам
И субподрядов корифей.

Назло научным ретроградам
Мы начинаем нанострой,
В глухой провинции, за МКАДом,
Где жизни нету никакой.

[Vittorio]

браво!

[Maryna]

Гретхен, Вы молодец!!

зыркало, вопрос про Батьку можно перенести в тему "Таможенный Союз" У них к нему личная неприязнь

[amik]

Про Батьку отправлено Что поделать, если у коллеги зыркало поток сознания пошел не в том направлении.

[Maloy]

За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты,- и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.

Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом;
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.

Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и прямо.
Под утро их рвало. Потом, запершись,
Работали тупо и рьяно.

Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело.
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.

Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной...

Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть,- хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?

Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно все это!..

Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта - всемирный запой,
И мало ему конституций!

Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала,-
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала!

[Гретхен]

Vittorio, MPS, спасибо!

[Maloy]

Я научность марксистскую пестовал,
Даже точками в строчке не брезговал.
Запятым по пятам, а не дуриком,
Изучал «Капитал» с «Анти Дюрингом».
Не стесняясь мужским своим признаком,
Наряжался на праздники «Призраком»,
И повсюду, где устно, где письменно,
Утверждал я, что все это истинно.

От сих до сих, от сих до сих, от сих до сих,
И пусть я псих, а кто не псих? А вы не псих?

Но недавно случилась история —
Я купил радиолу «Эстония»,
И в свободный часок на полчасика
Я прилег позабавиться классикой.
Ну, гремела та самая опера,
Где Кармен свово бросила опера,
А когда откричал Эскамилио,
Вдруг свое я услышал фамилиё.

Ну, черт те что, ну, черт те что, ну, черт те что!
Кому смешно, мне не смешно. А вам смешно?

Гражданин, мол, такой то и далее —
Померла у вас тетка в Фингалии,
И по делу той тети Калерии
Ожидают вас в Инюрколлегии.
Ох, и вскинулся я прямо на дыбы:
Ох, не надо бы вслух, ох, не надо бы!
Больно тема какая-то склизкая,
Не марксистская, ох, не марксистская!

Ну прямо срам, ну прямо срам, ну, стыд и срам!
А я ведь сам почти что зам! А вы не зам?

Ну, промаялся ночь, как в холере, я,
Подвела меня падла Калерия!
Ну, жена тоже плачет, печалится —
Культ — не культ, а чего не случается?!
Ну, бельишко в портфель, щетка, мыльница, —
Если сразу возьмут, чтоб не мыкаться.
Ну, являюсь, дрожу аж по потрохи,
А они меня чуть что не под руки.

И смех и шум, и смех и шум, и смех и шум!
А я стою — и ни бум бум. А вы — бум бум?

Первым делом у нас — совещание,
Зачитали мне вслух завещание —
Мол, такая-то, имя и отчество,
В трезвой памяти, все честью по чести,
Завещаю, мол, землю и фабрику
Не супругу, засранцу и бабнику,
А родной мой племянник Володечка
Пусть владеет всем тем на здоровьечко!

Вот это да, вот это да, вот это да!
Выходит так, что мне — туда! А вам куда?

Ну, являюсь на службу я в пятницу,
Посылаю начальство я в задницу,
Мол, привет, по добру, по спокойненьку,
Ваши сто мне — как насморк покойнику!
Пью субботу я, пью воскресение,
Чуть посплю — и опять в окосение.
Пью за родину, и за не родину,
И за вечную память за тетину.

Ну, пью и пью, а после счет, а после счет,
А мне б не счет, а мне б еще. И вам еще?!

В общем, я за усопшую тетеньку
Пропил с книжки последнюю сотенку,
А как встал, так друзья мои, бражники,
Прямо все, как один, за бумажники:
— Дорогой ты наш, бархатный, саржевый,
Ты не брезговай, Вова, одалживай! —
Мол, сочтемся когда-нибудь дружбою,
Мол, пришлешь нам, что будет ненужное.

Ну, если так, то гран мерси, то гран мерси,
А я за это вам — джерси. И вам — джерси.

Наодалживал, в общем, до тыщи я,
Я ж отдам, слава Богу, не нищий я,
А уж с тыщи то рад расстараться я —
И пошла ходуном ресторация...
С контрабаса на галстук — басовую!
Не «Столичную» пьем, а «Особую»!
И какие-то две с перманентиком
Все назвать норовят меня Эдиком.

Гуляем день, гуляем, ночь, и снова ночь,
А я не прочь, и вы не прочь, и все не прочь.

С воскресенья и до воскресения
Шло у нас вот такое веселие,
А очухался чуть к понедельнику,
Сел глядеть передачу по телику.
Сообщает мне дикторша новости
Про успехи в космической области,

А потом:
— Передаем сообщения из за границы. Революция в Фингалии!
Первый декрет народной власти о национализации земель,
фабрик, заводов и всех прочих промышленных предприятий.
Народы Советского Союза приветствуют и поздравляют братский
народ Фингалии со славной победой!

Я гляжу на экран, как на рвотное,
То есть, как это так, все народное?!
Это ж наше, кричу, с тетей Калею,
Я ж за этим собрался в Фингалию!

Негодяи, бандиты, нахалы вы!
Это все, я кричу, штучки Карловы!
...Ох, нет на свете печальнее повести,
Чем об этой прибавочной стоимости!

А я ж ее — от сих до сих, от сих до сих!
И вот теперь я полный псих! А кто не псих?!

[Vittorio]

- Голодному миф никак не дивен.
Сообщив это, Мебиус протянул Ахиллесу бутерброд.
Ахиллес опасливо осмотрел его.
- Тут масло с двух сторон.
- С одной, просто она везде.
- Бутерброд Мебиуса, - сказала Черепаха, - Экономно.
- Все, что угодно, может быть Мебиуса, - сказал Мебиус.
- Дорога, - сказал Ахиллес.
- Очевидно.
- Кошка?
- Старо.
- Банк?
- У которого инвестиции переходят в кредиты под собственные CDS.
- Не понимаю.
- А этого теперь никто не понимает, - мрачно сказала Черепаха, - Но факт.
- Мифоложка, - сказал вдруг Ахиллес, ухмыляясь.
- Сам догадайся.
- Ммм…Закрученная?
- Само собой,- улыбнулся Мебиус
- Однобокая?
- Чуть-чуть.
Ахиллес задумался.
- Не понимаю, - сказал он, наконец, - Как ты перекрутишь мифоложку, чтобы конец вдобавок сошелся с началом?
- Легко.
Мебиус достал еще один бутерброд.
- Односторонний бутерброд, - сообщил он, - Это инфимум бутерброда обычного.
- О боже, - пробормотала Черепаха.
- Виден ли конец у одностороннего бутерброда?
- Пойдем отсюда, - сказала Черепаха, - Он чокнулся.
......
- А знаешь, - сказал Ахиллес несколько дней спустя, - Он не чокнулся.
Черепаха медленно повернулась к Ахиллесу.
- Так, - сказала она, - Кажется, это был заразный бутерброд.
- Слова тоже могут быть Мебиуса.
- И?!
- И я знаю ответ на его вопрос.
- Виден ли конец у одностороннего бутерброда?!
Ахиллес ухмыльнулся и сообщил:
- Не виден. Как инфимум, он долог.

-----------------------
Ахиллес смотрел в оптический прицел, зажмурив один глаз, и даже высунув язык от усердия.
В перекрестье прицела была Черепаха, неспешно бегущая по трассе.
- Ну, я тебя, - сказал Ахиллес, и нажал на курок.
Ничего не произошло.
-Ну, я тебя! – уже просительно произнес Ахиллес, снова нажимая на курок.
-Ничего не выйдет, - сказал голос.
- Простите? Кто говорит? - спросил Ахиллес, оглядываясь.
- Это я, Пуля, - сказала Пуля, - Видите ли, пока долечу до места, где сейчас Черепаха, она пройдет какое-то расстояние….
- Нет, - сказал Ахиллес, - Нет, только не это.
-…а если на полпути между нами была бы еще Черепаха, то ее тоже не догнать. В итоге, мне просто не сдвинуться с места – пожаловалась Пуля.
- Да и нет там никакой Черепахи, - приятным баритоном вдруг сказал Оптический Прицел, - Ведь свету ее тоже не догнать, а, следовательно, – и не отразиться. У Ахиллеса галлюцинации.
- Позвольте, - возмутилась Пуля, - Но я тоже ее видела! Кроме того, говоря о свете, мы можем обратиться в другую область физики, и тогда…
Ахиллес тихонько отложил винтовку, и пошел к лестнице с крыши. Когда до него доносились отголоски спора, он вздрагивал.
___________________________
- Тут что-то написано, - сказала Черепаха.
В лапах у нее было яблоко.
- ”Прекраснейшей”, - сказал Ахиллес. – Это Яблоко Раздора. Когда ма и па решили пожениться, они забыли пригласить…
- …фею, и она подкинула тебе веретено? – спросила Черепаха.
- Эриду, и она подкинула яблоко.
- Идея та же.
- Угу.
- Три богини поцапались из-за фрукта. Ничего себе, повод для десятилетней войны!
- Масштабность войны, - сказал Ахиллес, - Напрямую связана с красотой замешанных в ней женщин.
Черепаха повертела яблоко так и сяк:
- "…и обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними” – прочитала она.
____
куча подобных блестящих миниатюр - здесь

[Maloy]

Королева Британии тяжко больна,
Дни и ночи ее сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из родной, из французской страны.

Но пока из Парижа попов привезешь,
Королеве настанет конец...
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец.

Он верхом прискакал к своему королю
И колени склонить поспешил.
- О король, я прощенья, прощенья молю,
Если в чем-нибудь согрешил!

- Я клянусь тебе жизнью и троном своим:
Если ты виноват предо мной,
Из дворца моего ты уйдешь невредим
И прощенный вернешься домой.

Только плащ францисканца на панцирь надень.
Я оденусь и сам, как монах.
Королеву Британии завтрашний день
Исповедовать будем в грехах!

Рано утром король и лорд-маршал тайком
В королевскую церковь пошли,
И кадили вдвоем и читали псалом,
Зажигая лампад фитили.

А потом повели их в покои дворца,
Где больная лежала в бреду.
С двух сторон подступили к ней два чернеца
Торопливо крестясь на ходу.

- Вы из Франции оба, святые отцы? -
Прошептала жена короля.
- Королева, - сказали в ответ чернецы,
Мы сегодня сошли с корабля.

- Если так, я покаюсь пред вами в грехах
И верну себе мир и покой!
- Кайся, кайся! - печально ответил монах.
- Кайся, кайся! - ответил другой.

- Я неверной женою была королю.
Это первый и тягостный грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала больше, чем всех!

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - сурово ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!

Зимним вечером ровно три года назад
В этот кубок из хрусталя
Я украдкой за ужином всыпала яд,
Чтобы всласть напоить короля.

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - угрюмо ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!

- Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож.

А другой мой малютка плешив, как отец,
Косоглаз, косолап, кривоног!..
- Замолчи! - закричал косоглазый чернец.
Видно, больше терпеть он не мог.

Отшвырнул он распятье, и, сбросивши с плеч
Францисканский суровый наряд,
Он предстал перед ней, опираясь на меч,
Весь в доспехах от шеи до пят.

И другому аббату он тихо сказал:
- Будь, отец, благодарен судьбе!
Если б клятвой себя я вчера не связал,
Ты бы нынче висел на столбе!