Общественный поток сознания

[зыркало1]

Окончание.
- Если сдвинули что-нибудь - верните на место.
- Если хотите воспользоваться чем-либо, принадлежащим другому - попросите разрешения.
- Если не знаете "как ЭТО действует" - ради Бога, НЕ ТРОГАЙТЕ.
- Если ЭТО вас не касается - не вмешивайтесь.
- Если не знаете КАК ЭТО делается - сразу спросите.
- Если не можете что-либо понять - почешите в затылке.
- Если всё же не помёте - то и не пытайтесь.
- Если горите на работе - постарайтесь, чтобы от вас ничего не загорелось.
- Если у вас что-либо взорвалось - проверьте, остались ли вы живы.
- Если не УСВОИЛИ этих правил - не входите в лабораторию.

[Maryna]

Сегодня 44 года со дня смерти Анны Ахматовой. И ее неизменно прекрасные стихи

Он длится без конца — янтарный, тяжкий день!
О, как невыразима грусть, как тщетно ожиданье!
И снова голосом серебряным олень
В зверинце говорит о северном сиянье.
И я поверила, что есть прохладный снег
И синяя купель для тех, кто нищ и болен,
И санок маленьких такой неверный бег
Под звоны древние далеких колоколен.

[Maloy]

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

[Кролик]

Але (1914)
Ты будешь невинной, тонкой,
Прелестной - и всем чужой.
Пленительной амазонкой,
Стремительной госпожой.

И косы свои, пожалуй,
Ты будешь носить, как шлем,
Ты будешь царицей бала -
И всех молодых поэм.

И многих пронзит, царица,
Насмешливый твой клинок,
И всe, что мне - только снится,
Ты будешь иметь у ног.

Всe будет тебе покорно,
И все при тебе - тихи.
Ты будешь, как я - бесспорно -
И лучше писать стихи...

Но будешь ли ты - кто знает -
Смертельно виски сжимать,
Как их вот сейчас сжимает
Твоя молодая мать.


Але (1917)
А когда - когда-нибудь - как в воду
И тебя потянет - в вечный путь,
Оправдай змеиную породу:
Дом - меня - мои стихи - забудь.

Знай одно: что завтра будешь старой.
Пей вино, правь тройкой, пой у Яра,
Синеокою цыганкой будь.
Знай одно: никто тебе не пара -
И бросайся каждому на грудь.

Ах, горят парижские бульвары!
(Понимаешь - миллионы глаз!)
Ах, гремят мадридские гитары!
(Я о них писала - столько раз!)

Знай одно: (твой взгляд широк от жара,
Паруса надулись - добрый путь!)
Знай одно: что завтра будешь старой,
Остальное, деточка, - забудь.

Цветаева

[Maloy]

Вы, право, ни о чем не сожалейте:
есть вечер и горячее питье,
и женщина, изящная как флейта,
что скрашивает скудное житье.

Мы перед нею все-таки виновны,
к тому же наш роман идет к концу.
Тем более наряд темно-вишневый
сегодня ей особенно к лицу,

и поражают плавностью изгибы…
Но за руку ее не нужно драк!
Вы, право, к ней приблизиться могли бы,
лишь догадайтесь и наденьте фрак.

И, словно перед выходом на сцену,
когда весь мир покажется родным,
вы молча опуститесь на колено,
к ней прикасаясь выдохом одним.

Когда в ее ответе полном страсти
увидите давно желанный лик,
признайтесь, что ее создавший мастер
бессмертен и воистину велик.

И, ваших пальцев слушаясь до дрожи,
ей суждено остаться госпожой.
А вы еще почувствуете кожей
как плоть переполняется душой.

И все едино: смех или рыданья,
и тьма, и свет, и Бог, и Сатана,
когда в одно сольются два дыханья,
взлетая на высокие тона.

Вы только ни о чем не сожалейте,
и вам еще гореть и не сгорать.
А мне порой досадно, что на флейте
я никогда не научусь играть.

[Maloy]

Вот вилка падает: мол, женщина придет.
Я улыбаюсь от того, что не поверил.
В природе должен наступить переворот,
Чтоб эта женщина коснулась этой двери,
Рукой дрожащей дотянулась до звонка
И не нажала, а ударила два раза,
Сразила взглядом, словно холодом клинка,
И следом бросила бессмысленную фразу.

Потом с намереньем пройти меня насквозь
Проникла в комнату и, примостившись в кресле,
Заговорила так, как будто ей пришлось
Вчера родиться или только что воскреснуть.
И, оглядев мое жилище с высоты,
Увы, никак не меньше птичьего полета,
Ей до меня так захотелось снизойти
Богиней, посланной с Олимпа на болото.

Но вдруг заплакала и сделалась смешной,
Такой беспомощной, влюбленной и любимой.
Жизнь, как прыжок из поднебесья затяжной:
Или в объятия друг другу или мимо.
И мы в прыжке уже не чувствовали тел,
А прижимались все тесней к душе душою.
Но я боялся, потому что не хотел
Впервые в жизни ощутить ее чужою.

И шел на кухню, размышляя о своем,
И на двоих готовил крепкий черный кофе.
Потом курил в окно - и сквозь дверной проем
Едва косился на ее античный профиль.
Но вилка падает, а не наоборот.
Я нагибаюсь к ней и сам себя ругаю.
И улыбаюсь: разве женщина придет?
А если даже и придет, - увы, - другая.

[Кролик]

Мне очень понравилось второе, спасибо

[Maryna]

А кто автор?

[amik]

А гугл на что
Бард Юрий Лорес "Вот вилка падает: мол, женщина придет... - Фантазия с падающей вилкой"
http://geo.web.ru/bards/Lores/

[Viksya]

Людмила Татьяничева

Негаданный гром,
Как сверкающий молот,
Ударом тугим
Тишину раздробил.
Точкой на карте
Кажется город,
Город, в котором
Ты жил и любил.
Точка —
Не более зернышка мака,
Но в ней уместились
Такие года!
И возникает
Из теплого мрака
Образ,
Любимый тобой навсегда.
…В обиде,
В тоске
Или в гневном азарте
Ты счастье свое
пустил на распыл,
Но город,
Что светится точкой на карте
Тебя не забыл…
Еще не забыл…

[Maloy]

А что такое мастер?
Тот, кто от всех отличен
Своею сивой мастью,
Походкой и обличьем.

К тому ж он знает точно,
Что прочно, что непрочно,
И все ему подвластно --
Огонь, металл и почва.

Суббота, воскресенье --
Другим лафа и отдых,
Копаются с весельем
В садах и огородах.

А он калечит лапы
И травит горло ядом
С миниатюрным адом
Своей паяльной лампы.

Когда заря над морем
Зажжется, словно танкер,
Он с мастером таким же
Готов бы выпить шкалик.

Но мастеров немного
Ему под стать придется.
И если не найдется,
Он выпьет с кем придется.

Не верь его веселью,
Ведь мастера лукавы
И своему изделью
Желают вечной славы,

А не похвал в застолье
Под винными парами.
Зачем? Ведь он же мастер,
И смерть не за горами.

[Maloy]

Порядок вечный мне не знаком,
Неведом расчет судьбы,
Мне внятен только один закон,
Великий закон ходьбы.
От первых дней до последних лет,
До старческого горба
Нас вводит в курс и выводит в свет,
И сводит на нет ходьба.

Томятся истины под замком,
Трещат от загадок лбы,
Но всем доступен простой закон,
Всеобщий закон ходьбы.
Царит ходьба, не щадит потоп
Ни Цезаря, ни раба,
Идет вразнос, и бурлит взахлеб
Во веки веков ходьба.

Нам все по силам, хотим, шаля,
Сровняем излом реки,
Хотим, леса превратим в поля,
Поля превратим в пески.
Ведь даже смерть не пугает нас
Чужая или своя,
И в этой битве за часом час
Все более крепок я.

Я тверд и строен, и как никто
Исполнен любви к речам,
И вновь "спасибо" кричу за то,
За что и всегда кричал.
Но, Боже правый, как быть, когда
Все чаще, меж строгих схем
Торчит проклятый вопрос "куда? "
И подлый вопрос "зачем? "

Сочтем итоги в конце пути,
Не стоит теперь труда,
Но скоро я не смогу идти,
Пока не пойму "куда? "
Воспряну духом, лекарство сьем,
Постигну "как быть", "кем быть",
Но если даже пойму зачем,
Едва ли смогу убить.

И так ли важно, чья сторона
Сильна и резон на чьей?
Ведь, вот, к примеру, идет Весна,
И кто помешает ей?
Над полем сладкий апрельский дым,
И птичий в лесах галдеж,
И мир, похоже, не стал другим,
Чуть-чуть похуже, так что ж?

Все то же чудо в сиянье глаз,
И прелесть в изгибах рта,
И жизнь, как будто едва начилась,
А вроде почти прожита.
И солнце рождается вновь и вновь
И гаснет опять и опять.
Зачем же портить друг другу кровь,
Зачем же кровь проливать?

[Maloy]

Зачем же портить друг другу кровь,
Зачем же кровь проливать?

как-то в прошлый раз стихи черезчур получились с последствиями... я не суеверный, но некоторые совпадения любопытны. Щас чтонить, думаю, безопасное:

Окно, светящееся чуть.
И редкий звук с ночного омута.
Вот есть возможность отдохнуть.
Но как пустынна эта комната!

Мне странно кажется, что я
Среди отжившего, минувшего,
Как бы в каюте корабля,
Бог весть когда и затонувшего,

Что не под этим ли окном,
Под запыленною картиною
Меня навек затянет сном,
Как будто илом или тиною.

За мыслью мысль — какой-то бред,
За тенью тень — воспоминания,
Реальный звук, реальный свет
С трудом доходят до сознания.

И так раздумаешься вдруг,
И так всему придашь значение,
Что вместо радости — испуг,
А вместо отдыха — мучение...

[Maloy]

За годом год уносится навек,
Покоем веют старческие нравы, —
На смертном ложе гаснет человек
В лучах довольства полного и славы!
К тому и шел! Страстей своей души
Боялся он, как буйного похмелья. —
Мои дела ужасно хороши! —
Хвалился с видом гордого веселья.
Последний день уносится навек...
Он слезы льет, он требует участья,
Но поздно понял, важный человек,
Что создал в жизни
ложный облик счастья!
Значенье слез, которым поздно течь,
Не передать — близка его могила,
И тем острее мстительная речь,
Которою душа заговорила...

Когда над ним, угаснувшим навек,
Хвалы и скорби голос раздавался,—
«Он умирал, как жалкий человек!» —
Подумал я, и вдруг заволновался:
«Мы по одной дороге ходим все.—
Так думал я.— Одно у нас начало,
Один конец. Одной земной красе
В нас поклоненье свято прозвучало!
Зачем же кто-то, ловок и остер,—
Простите мне,— как зверь в часы охоты,
Так устремлен в одни свои заботы,
Что он толкает братьев и сестер?!»

Пускай всю жизнь душа меня ведет!
— Чтоб нас вести, на то рассудок нужен!
— Чтоб мы не стали холодны как лед,
Живой душе пускай рассудок служит!
В душе огонь — и воля, и любовь! —
И жалок тот, кто гонит эти страсти,
Чтоб гордо жить, нахмуривая бровь,
В лучах довольства полного и власти!
— Как в трех соснах, блуждая и кружа,
Ты не сказал о разуме ни разу!
— Соединясь, рассудок и душа
Даруют нам — светильник жизни — разум!

Когда-нибудь ужасной будет ночь.
И мне навстречу злобно и обидно
Такой буран засвищет, что невмочь,
Что станет свету белого не видно!
Но я пойду! Я знаю наперед,
Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,
Кто все пройдет, когда душа ведет,
И выше счастья в жизни не бывает!
Чтоб снова силы чуждые, дрожа,
Все полегли и долго не очнулись,
Чтоб в смертный час рассудок и душа,
Как в этот раз, друг другу
улыбнулись...

[Ioda]

Борис Пастернак

* * *

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества - самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, что бы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

[Maloy]

и так, продолжаем писать всякую муть

Однажды в январе Москва
Собрала совещанье,
И мелких химиков плотва
Заполнила собранье.
Косяк акул из МГУ
Расположился сзади,
Киты уселись наверху
Пред всеми на эстраде.
И среди них все время там
Сидел один гиппопотам.
Сначала шло все очень быстро.
Открыв собрание, министр
Поведал радостной толпе,
Что, с точки зренья МХП,
Катализ нужен непременно,
Особенно гетерогенный.
Затем на кафедру вступил
Подтянутый Боресков
И, не стесняясь, заявил
Уверенно и резко:
На все теории плевать
Рассмотрим их критически
Контакты нужно подбирать
Конечно эмпирически
Моя теория проста –
За все ответственен состав
И не унизившись до лести
Он всех в сердцах упомянул
И с Н. И. Кобозевым вместе
С. 3. Рогинского лягнул.
А тот для наведенья глянца
Сперва пустил Исагулянца
Жорж был шикарный ассистент
Но вскоре я заметил
Что он как фотоэлемент
Работал лишь при свете
И Симон сам прочел доклад
Чему весь зал был очень рад
И растянув на целый час
Нас уверял оратор
Что собственно активна грязь
А не катализатор.
Докладчик третий не пришел,
Но был доклад написан
Его нам Лебедев прочел
Из молодых, но лысый
И всем при взгляде на него
Тот час же ясно стало:
Меняет свойство вещество
При заполненьи малом
А Николаев - друг Н. И.
Сказал весьма уместно
Что есть ферменты
И они довольно интересны
Иконописный Полторак
Нам подтвердил, что это так
Добавив в ажитации
Все дело в аггравации
Хотя докладчик говорил
Уверенно и звонко,
Но Чирик вежливо сказал,
Что это все подгонка.
Кто с кафедры критиковал
А кто - молил и всхлипывал
И как всегда митинговал
Свой в доску Ю. Филиппов
Но в прочем были липовы
Филиппики Филиппова
Предпринял очевидный блеф
Учтивый Волькенштейн Ф. Ф.
Его мешать не надо
С М. В. из Ленинграда.
Он для решенья всех проблем
Дал кучу приближенных схем
Без заполнений и контактов
И прочей нудной чепухи
Семенов прочитал стихи
Пренебрегая прозой фактов
Нам цифры Панченков писал
И формул кавардак
И Воеводский показал
Что это все не так .
Не растеряв научный пыл
Попав сюда случайно
Теренин дело говорил
А зал скучал отчаянно.
Кого ж еще упомянуть?
Все в общем было в норме
Пшежецкий нес сплошную муть
А Темкин был не в форме.
Рогинский с логикой железной
Сказал, что изотопы есть
И что они полезны.
Нам Евдокимов сообщил,
Что он явление открыл,
Но в назидание потомкам
Его ругал профессор Темкин.
На что ему сказали так:
Профессор Темкин - сам дурак:
Народной мудрости совет:
Не трогай Университет!

[Hedgehog]

[VOVAN CIR]

Сан-Женевьев-де-Буа

Малая церковка. Свечи оплывшие.
Камень дождями изрыт добела.
Здесь похоронены бывшие. Бывшие.
Кладбище Сан-Женевьев-де-Буа.
Здесь похоронены сны и молитвы.
Слезы и доблесть.
"Прощай!" и "Ура!".
Штабс-капитаны и гардемарины.
Хваты полковники и юнкера.
Белая гвардия, белая стая.
Белое воинство, белая кость…

Влажные плиты травой порастают.
Русские буквы. Французский погост…
Я прикасаюсь ладонью к истории.
Я прохожу по Гражданской войне..
Как же хотелось им в Первопрестольную
Въехать однажды на белом коне!..
Не было славы. Не стало и Родины.
Сердца не стало.
А память- была..
Ваши сиятельства, их благородия-
Вместе на Сан-Женевьев-де-Буа.
Плотно лежат они, вдоволь познавши
Муки свои и дороги свои.
Все-таки - русские. Вроде бы - наши.
Только не наши скорей,
А ничьи…
Как они после- забытые, бывшие
Все проклиная и нынче и впредь,
Рвались взглянуть на неё -
Победившую, пусть непонятную,
Пусть непростившую,
Землю родимую, и умереть…
Полдень.
Березовый отсвет покоя.
В небе российские купола.
И облака, будто белые кони,
Мчатся над Сан-Женевьев-де-Буа

[Maryna]

1 июня – 90 лет со дня рождения русского поэта и переводчика Давида Самойлова

Все реже думаю о том,
Кому понравлюсь, как понравлюсь.
Все чаще думаю о том,
Куда пойду, куда направлюсь.

Пусть те, кто каменно-тверды,
Своим всезнанием гордятся.
Стою. Потеряны следы.
Куда пойти? Куда податься?

Где путь меж добротой и злобой?
И где граничат свет и тьма?
И где он, этот мир особый
Успокоенья и ума?

Когда обманчивая внешность
Обескураживает всех,
Где эти мужество и нежность,
Вернейшие из наших вех?

И нет священной злобы, нет,
Не может быть священной злобы.
Зачем, губительный стилет,
Тебе уподобляют слово!

Кто прикасается к словам,
Не должен прикасаться к стали.
На верность добрым божествам
Не надо клясться на кинжале!

Отдай кинжал тому, кто слаб,
Чье слово лживо или слабо.
У нас иной и лад, и склад.
И все. И большего не надо.

[Maloy]

Альфонс садится на коня;
Ему хозяин держит стремя.
«Сеньор, послушайтесь меня:
Пускаться в путь теперь не время,
В горах опасно, ночь близка,
Другая вента далека.
Останьтесь здесь: готов вам ужин;
В камине разложен огонь;
Постеля есть — покой вам нужен,
А к стойлу тянется ваш конь».
«Мне путешествие привычно
И днем и ночью — был бы путь, —
Тот отвечает. — Неприлично
Бояться мне чего-нибудь.
Я дворянин, — ни черт, ни воры
Не могут удержать меня,
Когда спешу на службу я».
И дон Альфонс коню дал шпоры,
И едет рысью. Перед ним
Одна идет дорога в горы
Ущельем тесным и глухим.
Вот выезжает он в долину;
Какую ж видит он картину?
Кругом пустыня, дичь и голь...
А в стороне торчит глаголь,
И на глаголе том два тела
Висят. Закаркав, отлетела
Ватага черная ворон,
Лишь только к ним подъехал он.
То были трупы двух гитанов,
Двух славных братьев-атаманов,
Давно повешенных и там
Оставленных в пример ворам.
Дождями небо их мочило,
А солнце знойное сушило,
Пустынный ветер их качал,
Клевать их ворон прилетал.
И шла молва в простом народе,
Что, обрываясь по ночам,
Они до утра на свободе
Гуляли, мстя своим врагам.
Альфонсов конь всхрапел и боком
Прошел их мимо, и потом
Понесся резво, легким скоком,
С своим бесстрашным седоком.